Самюэль Дидье Бианг: "Красноярск показался раем..."

Учеба на летчика, начало карьеры футболиста

– Как вас занесло в Россию?

– Я приехал учиться в конце октября 1996 года. Нас было 13 студентов, среди них только две девушки. Сразу поехали в академию физкультуры, это у нас на улице Длинная. Там жили в общежитии, нам выделили комнаты на втором этаже, номер комнаты помню до сих пор – 245. И оттуда все началось... Ребята постоянно играли, я начал иногда заниматься с парнями из академии физкультуры. Играли весь день. Так как Камерун – страна футбола, мы постоянно играли во всех открытых местах – около школ, на стадионе, на запасном поле. Новый этап – чемпионат среди иностранцев, я там начал забивать, забивать, забивать... И там был тренер Хамзе Багапов, он меня заметил. Я спросил, могу ли с ним заниматься. Он ответил моему другу, который на тот момент владел русским, что согласен. Так я начал тренироваться с младшим ребятами. Там, например, был Виталий Калешин. Эти ребята научили меня жонглировать, бить по воротам.

Я ведь перед приездом в Россию правильно знал только технику бега, потому что в Камеруне занимался легкой атлетикой. Я бегал на 1,5, 5, 10 и 20 километров. Поэтому выносливость у меня была повыше, чем у остальных ребят, плюс я был старше: мне 22-23, а им – по 14. После Багапов посоветовался с Казаковым, который и принял меня в команду «Торпедо-ГАЗ». Это 97-й год уже был. Там я стал лучшим бомбардиром Краснодара, был первым иностранцем... На следующий год другой тренер взял меня в команду из Тимашевска – «Нефтяник». Там опять стал лучшим бомбардиром в чемпионате края. Время прошло, в 2001-м я выступал за «Немком» и за первый круг забил 15-16 мячей. Во втором круге уже оказался в «Металлурге» из Красноярска.

– Вы же ехали сюда учиться на летчика.

– Конечно! Это такая сумасшедшая история. Прежде чем приехать в Россию, я закончил в Камеруне университет в сфере математики. И у нас был конкурс на специальность военного летчика. Так как мой папа генерал и тоже летчик, у меня было предложение поехать в Канаду. Я написал задание для конкурса, и все было благоприятно и удачно. Мы ждали день вылета. И тут для наших военных появился новый вариант – Россия. А в то время камерунские летчики меньше собирались в Россию: все во Францию, в Канаду. И я согласился переехать в Россию, чтобы учиться здесь в летном военном училище. Я приехал, прошел медосмотр и ждал группу военных летчиков из Мали, которые должны были тоже прибыть в Россию. Мы договорились с посольством, что как только они будут здесь, нас соединят. Они ведь не могли просто так меня принять, потому что нужно специальное разрешение: это военные люди. Но пока я ждал, группа так и не приехала. Чтобы не сидеть без дела, я поступил на прикладную математику в Кубанский государственный университет в надежде, что в течение года или двух эта группа прилетит. Но она так и не прилетела, жизнь по-другому пошла. Так и закончил университет на факультете прикладной математики.

– И стали футболистом. Когда вы об этом сказали отцу?

– Ну, не сразу. Представьте: папа ожидал от меня одно, а я говорю совсем другое... У нас родители воспитывают детей, чтобы те быстро стали самостоятельными. Естественно, от меня он ничего подобного ожидать не мог. Мы договаривались о том, чтобы при поступлении он финансировал все мои затраты. Они просто ждали, когда у меня все прояснится. Я же поступал в КубГУ не потому, что именно туда хотел, а просто на время ожидания. Но помню, что когда играл за Тимашевск, мне уже стало сложно учиться, я начал любить футбол. Мне говорили, что я могу стать профессионалом, но для меня самым сложным было другое: как это объяснить папе? Я через маму, конечно, начал все объяснять. Сказал маме, попросил ее описать ситуацию папе, и все. Как только подписал первый профессиональный контракт, я ему позвонил и сказал: вот так, так и так. Ответ меня поразил: «Это твоя жизнь, и если ты считаешь, что для тебя это лучше, мы тебя поддерживаем». Все.

– Правда, что вы жили в одной комнате с Тчуйсе?

– Нет, не в одной комнате. Но это правда, что мы знакомы. Мы жили в одном общежитии, он был моим соседом. Он жил с женой. Они приехали на следующий год, в 97-м, там была целая банда футболистов, 11 человек. Они начали играть, мы подружились. Тчуйсе меня не учил. Но был такой парень Андриен Пахо, с ним мы были очень близки, до сих пор общаемся, он сейчас детский тренер во Франции, в Париже живет. Он мне сильно помогал: он меня будил утром, шел на тренировки, я шел за ним. Я шел смотреть на него и сам начал всерьез заниматься. Он даже удивлялся, как так я сразу стал профессиональным футболистом.

– Когда вы так здорово выучили русский?

– Для всех иностранцев, которые поступают в ВУЗы, в первый год организовывают курсы русского языка. Меня учила Маргарита Анатольевна, у которой многолетний опыт работы с иностранцами. Она очень старалась, и все было просто прекрасно, она нас научила. При этом мы были ленивыми: да, новый язык, надо как-то жить, но мы же знали, что для нас Россия – ненадолго: максимум 3-4 года обучения, а потом возвращение домой. Никто не знал, что кто-то мог здесь остаться на такой срок. Но так получилось.

– Правда, что читали Пушкина наизусть?

– Конечно! И не только. «Как много девушек хороших, как много ласковых имен...» Много чего изучали: и стихотворения, и историю Краснодара, и историю России. Хотя уже в Камеруне мы изучали историю Советского Союза: совхозы, колхозы – все детали советской экономики и политики. А здесь для нас было приятно, когда нам сказали, что у Пушкина есть корни из Африки, в 2005-м даже доказали, что были корни из Камеруна. Поэтому день рождения Пушкина отмечают не только в России. В Камеруне тоже празднуют, просто не общенационально.

– Как учили историю Краснодара? Нет ощущения, что знаете ее лучше многих местных?

– Знаете, когда иностранцы приезжают в новое место, они стараются все о нем знать. А нам – имею в виду людей, которые живут на месте – кажется, что мы и так все знаем, а на самом деле много чего не знаем. Кому-то это может быть не так интересно... А я могу знать каждую точку Краснодара и уверен, что есть люди, которые всю жизнь здесь, и не знают некоторые места. В пользу иностранцев здесь любопытство.

– В начале 2000-х вы признались, что скучали по жаркому из антилопы. Чего вам не хватает сейчас?

– Жаркое из антилопы – это ооочень вкусно! Я не знаю, как объяснить, потому что уже давно не пробовал. Я уже много лет живу в Россию, говорить, что мне чего-то не хватает... Ну, родных не хватает. Без них – никак. А в плане еды и вещей – я уже ко всему привык в России, привык к Краснодару. Даже когда езжу домой в Камерун, мне уже скучно становится. Я почти 20 лет здесь, я здесь все знаю. А там, в Камеруне, я как будто новый человек, смотрю по сторонам: на месте того, что я помню, появилось что-то новое. Все меняется. Правда, приезжаю в свою деревню – и там ничего не изменилось. Как раз там мне лучше. А в остальном для меня уже нет разницы между Россией и Камеруном. Просто в Камеруне родители, очень туда сердце тянет.
Тактика, музыка, священник

– Как вас позвали в «Кубань»?

– Помню, что мы играли против них – «Металлург» (Красноярск) против «Кубани». Первая игра была здесь, на 5-й минуте уже команда забила с моего паса: я прошел по флангу, сделал пас... Потом мы проиграли 1:4 или 2:4. После этой игры они пришли в раздевалку, мне сказали, что меня ожидают в их команде. Потом звали в Хабаровск, Томск. Я остался в Краснодаре, потому что у меня отсюда жена. Просто хотел быть рядом.

– Я слышал, что вы поначалу совсем не понимали тактику: могли выйти в защите и вечно бежать вперед.

– Давай подробно расскажу. Мое детство прошло в католическом центре, где был даже музыкальный центр. Мы занимались всем подряд – я, например, играл в музыкальной группе на гитаре и на пианино. В католическом центре были команды по гандболу, волейболу, футболу. Я занимался и баскетболом, и волейболом, и футболом. И футбол не был для меня главным хобби, потому что я в то время был лучшим игроком в своей школе большого тенниса. Это были профессиональные занятия теннисом, мы занимались 4 часа в день: 2 часа утром и 2 часа вечером. Во время каникул я больше занимался легкой атлетикой. Любил бегать. Не люблю стоять на месте, мне постоянно нужно что-то делать.

Футболом всерьез я начал заниматься только в России – понятно, что у меня не было особенных знаний. И вот помню, что про тактику мне сказал Александр Сергеевич Ирхин. Он объяснял, объяснял тактику, я задавал вопросы, он объяснял, объяснял, снова вопросы. Он в итоге говорит: «Дида, если у тебя мяч будет – просто беги». Помню, как каждую игру у нас на доске был КПД. Я подошел, спросил: «А что такое КПД?» Он мне говорит: «Коэффициент полезного действия». Я спросил: «Для чего он нужен?» Он на меня так посмотрел, позвал второго тренера, Константиновича: «Давай сюда, объясни ему». Константинович начал объяснять, а я ничего не понимал. Во время установки тренер опять все объяснял. Я снова: «Ничего не понял, Александр Сергеевич». В итоге перед матчами он всем все объяснял, а когда дело доходило до меня, говорил: «Дида, берешь мяч – и давай как можно быстрее вперед». Вот и вся тактика.

– Когда поняли, что надо делать?

– Полтора года спустя, когда поиграл на новом уровне. Уже осознал, зачем тактика, все понял, начал участвовать в командном движении.

– Вы рассказывали про музыку в Камеруне. Как это выглядело?

– Это была молодежная группа, у нас даже были концерты. Мы постоянно играли, самому старшему участнику было 17 лет, а в среднем – 14-15. Некоторые песни сами сочиняли, некоторые перепевали, бывало такое, что кто-то из детей садился и играл свою музыку, а мы уже писали текст. Потом открыли радиостанцию, где играла только наша музыка. Был даже период, когда я хотел стать священником.

– Что?! Как?!

– Да, было такое желание. Но мама не захотела. Я единственный сын, а у нас священники не могут иметь детей. Поэтому я и не стал священником.

– Музыкой сейчас продолжаете заниматься?

– Когда скучно – беру гитару. Когда устал – или гитару, или синтезатор. Когда настроение есть – тоже гитару или синтезатор. У меня же два любимых места здесь – работа в академии и дом. Дома я могу снять все нагрузки, я там спокоен. Сижу с детьми, играю и пою. Пою разные песни. Дочка иногда вот поет свое что-то, непонятное. Русские песни, естественно, пою, даже много, большинство – детские. Сын любит, когда пою «Владивосток-2000» группы «Мумий Тролль», сам играю на гитаре. А в остальном от настроения зависит.

– С детьми вы на каком языке разговариваете?

– Знаете, дети в основном говорят по-русски. Через слово понимают французский. Но постепенно приходит понимание того, что надо обязательно знать родной язык папы – французский.

1:11, полеты в кабинах пилотов, тренерская карьера

– Вы играли на любительском уровне, в Благовещенске, в Махачкале. Самая большая жесть, которую вы видели около футбола?

– Помню, что матч «Динамо» (Махачкала) против «Анжи» – это не шутки.

– В смысле?

– Драка была после матча. Дрались две команды между собой, прямо в подтрибунном помещении. Я даже не понял, в чем было дело, пусть сами решают. Все возникло просто из ничего, как будто просто так. Поэтому я не участвовал в драке, только видел.

– Это самый безумный матч в карьере?

– Была самая ужасная игра в моей жизни. Мы играли против «Лады» из Тольятти, я забил на второй или третьей минуте, мы вели 1:0. И проиграли 1:11... Вратарь наш получил красную карточку в прошлом матче, пропускал игру в Тольятти. В ворота встал 15-летний мальчик. И после этих 11 мячей он никогда в футбол не играл. Это очень сложно было. В Красноярске было уже сложно в финансовом плане, очень сложно: помню, что некоторые основные футболисты летели самолетом, а запасные ехали поездом.

– Как это было?

– Честно – не знаю. Но помню, что я сразу после матча поехал в Краснодар, оттуда полетел в Красноярск. То есть через два дня я приехал на базу в Красноярске, а команды еще не было. Команда приехала утром, пауза, а на следующий день домашний матч. Но при этом в Красноярске было очень теплое отношение.

– Неужели с такими проблемами не было желания уехать в другой город?

– Я дал слово болельщикам, что останусь в Красноярске до конца контракта. Я так и сделал. Для меня не имело значения, на каком месте мы были, я отказался от всех предложений, которые поступали.

– Когда только оказались в Красноярске, не сошли с ума от холода?

– Там было так холодно, что мне купили разогревающую мазь, чтобы не совсем замерзнуть. Но я помню, что когда мазался ей, мне даже хуже стало. Да уж, самая сложная моя жизнь в футболе была в Красноярске: холод, перелеты. Правда, когда я был в «Амуре» из Благовещенска, понял, что Красноярск – это еще рай!

– Что такого там было?

– Представьте, до Благовещенска лететь 7 часов 20 минут прямым рейсом. Подумайте только, как себя чувствуешь, если есть пересадка. То есть 12 часов тратишь просто так. И на каждую игру нагрузка накапливается, становится только сложнее. Самое приятное в «Амуре» – сам город. Но я никак не мог понять, почему напротив, практически в 200 метрах (рядом граница с Китаем – прим. Sports.ru), цивилизация, а в стороне России – прошлый век. Там – высокие здания, жизнь сумасшедшая, а здесь – другая. Играя там, я понял, насколько люди разные, мы живем рядом друг с другом и не понимаем, кто есть рядом.

– Что делали в самолетах?

– У меня были игрушки в компьютере. А в Красноярске меня всегда пускали в бортовую кабину, чтобы сидеть рядом с командиром экипажа. Даже на взлете и посадке можно было там быть. Красноярск – это же самая приятная часть карьеры, потому что там я многому научился, потому что там меня окружало только добро.

– Вас пускали в кабину, чтобы вы просто смотрели или учились? Все-таки хотели стать летчиком.

– Чтобы смотрел, сидеть на месте пилота все-таки нельзя. В последнее время я постоянно был в кабине, сразу туда заходил и после приземления уже выходил. Клуб арендовал самолет, поэтому летчики были одни и те же, было легко познакомиться и договориться.

– Что вы делали по окончании карьеры?

– Я начал тренерскую карьеру, 4-5 лет работал детским тренером в школе в маленьком поселке Энем в Адыгее, это недалеко от Краснодара, я живу там уже 10 лет. Соседи у меня понимающие. Вы же знаете, если к человеку относятся с добром – он так же и отвечает.

– В 2012-м вы вдруг оказались в академии «Краснодара». Как это случилось?

– Я работал в Адыгее и узнал, что проходит отбор тренеров в академию. Прошел конкурс, набрал нужное количество баллов и начал работать.

– Что за конкурс?

– Первый этап – теория, уровень знаний в футболе. Второй – практика, смотрели, как ведешь себя во время тренировки, как строишь занятие с детьми. Я прошел – значит, что-то во мне заметили.

– Чем вы занимаетесь?

– Техникой. Работаю с разными возрастами – от «Краснодара-2» до детей 2002 года рождения. В академии у нас сразу 4-5 тренеров занимаются техникой, я работаю со старшими ребятами. Отрабатываем все: и удары головой, и передачи, и штрафные, и удары разными способами – через себя тоже. В младших группах занимаюсь бегом, обучаю технике старта, дистанционного бега – в общем, как правильно бегать в футболе. Цель – убрать все ненужные движения, чтобы, например, игрок всегда правильно держал голень. Если все делать верно, футболист будет правильно и быстро преодолевать дистанцию. Во взрослом возрасте это поможет на любой позиции.

– И последнее: у вас хоть раз было желание уехать из России?

– Россия – удивительная страна, красивая, с богатой историей. Каждое место, куда мы ездили, катаясь по первому дивизиону, смотрел, видел, что у каждого города своя история. И это богатство нужно сохранить. Мне нравится, что у каждой области своя маленькая история. И объединение этих областей дает такую мощную державу.

Но если честно, то в самый первый день в России, когда я увидел Краснодар, мне захотелось домой. Я приехал, позвонил папе, сказал: «Папа, я хочу домой». Он мне ответил: «Больше не звони сюда. Будь мужиком». Потом уже жизнь пошла своим темпом. Когда познакомился с женой, больше никуда не хотел уезжать.

---

Еще о Бианге

Автор последнего гола "Металлурга" в сезоне-2001
Бианг рулит не только самолетом (2002)